Землетрясение в Армении: 30 лет спустя
Землетрясение, произошедшее 7 декабря 1988 года в Армении, разрушило почти всю северную часть республики, затронув территорию с населением приблизительно 1 миллиона человек. Сила подземных толчков достигала 11 баллов по 12-балльной шкале, что делает это одно из самых разрушительных землетрясений в истории. Стихийное бедствие нанесло колоссальный ущерб, разрушив около половины промышленного потенциала Армянской ССР, уничтожив город Спитак и 58 сел, а также причинив серьезные разрушения в таких городах, как Ленинакан, Степанаван и Кировакан. В результате трагедии погибли 25 тысяч человек, 19 тысяч получили инвалидность, а 514 тысяч остались без крова.
Эпицентр – Спитак
Эпицентр землетрясения находился в Спитаке. Стихия уничтожила железнодорожные пути, скрутив рельсы на протяжении 40 километров в форме восьмерки. На территории Спитакского района были разрушены подстанции и линии высоковольтной передачи. Газопровод Тбилиси-Ереван также был разрушен, вызывая вспышки пламени высотой почти 20 метров в местах обрыва. Являлись видимыми трещины на земле, протянувшиеся до 35 километров в сторону Джавахетии, а много автомобильных дорог оказались засыпаны валунами, что полностью нарушило сообщение между Ленинаканом и Спитаком.
Спитакский район в то время считался примером успешного ведения хозяйства: здесь была развита инфраструктура, крупные многопрофильные производства и высокий уровень социального обеспечения. В 1988 году его доля в производстве промышленной продукции Армении составляла 3%. Местные предприятия обеспечивали работой 9000 человек, что составляет 92% трудоспособного населения. В швейном объединении выпускалась валовая продукция на сумму 154 миллиона рублей, а в целом по району — 200 миллионов рублей.
В Спитаке находились швейное объединение, птицефабрика, сыроваренный завод, единственный в республике сахарный комбинат, уникальный лифтостроительный завод для Закавказья, завод резинотехнических изделий и крупный комбинат хлебопродуктов, а также множество других предприятий и учреждений, включая 6 строительных организаций, типографию, винодельческий завод, крупнейшую межрайонную нефтебазу и три железнодорожные станции, обслуживающие пять высокогорных районов. Район также служил важным транспортным узлом.
Спитак был подобен небольшому городу, в котором работали около 200 учреждений сферы обслуживания: здесь действовали 4 больницы, поликлиника, санэпидемслужба, станция скорой помощи, 27 общеобразовательных школ и 2 музыкальных училища, 24 детских сада, 23 культурных клуба, 24 библиотеки, профтехучилище и тепличный комбинат, где выращивались овощи и гвоздики. В Спитаке также существовала футбольная команда, ставшая чемпионом республики.
Однако стихия уничтожила этот процветающий город. Горели заводы и жилые дома, больницы и детские сады, склады нефтебазы, где разорвались резервуары, и бензин вытекал на дороги. По улицам текла патока, так как резервуары сахарного комбината лопнули. Были полностью уничтожены промышленные объекты, больницы, детские сады, школы, торговые и продовольственные лавки, а также жилые дома. Железнодорожные пути были разрушены, автомобильные дороги завалены, мосты обрушены. Общий ущерб, понесенный Спитакским районом, по ценам 1989 года составил 10 миллиардов рублей.
Самыми невосполнимыми потерями стали человеческие жизни. За считанные секунды стихия унесла жизни более 5 тысяч человек, что составило 25% населения города, среди которых были как женщины, так и дети. В момент катастрофы они находились в своих домах, на швейной фабрике, в школах и детских садах. Погибли около 1998 детей, и расплатились за это невинные жизни. Мы утратили детей — наше будущее. Множество людей стали инвалидами, а 2000 детей лишились родителей. Уровень смертности среди жителей Спитака остается высоким даже через годы после катастрофы.
ПУЛЕМЕТЫ НА ПОЕЗДАХ
— Сколько людей вы смогли извлечь из-под завалов?
— Мои солдаты за три недели, до нового 1989 года, вытащили из-под завалов 25 тысяч живых, и около 20 тысяч трупов. Эта память не забудется до конца жизни. Первые прибыли представители Ереванского и Тбилисского полков Гражданской обороны, за ними следовали Донецкий, Ногинский, Волгоградский полки и многие другие.
— Был ли полк из Баку?
— Да, их первый батальон погрузили на самолет Ил-76. Однако не долетев до Спитака, борт столкнулся с горой, и более 250 солдат и офицеров погибли.
— Разве эта трагедия не сгладила напряженность между армянами и азербайджанцами?
— Увы, нет. Я отдал приказ установить пулеметы на эшелонах, перевозивших стройматериалы через Баку в Армению. Да, там пути пытались заблокировать.
В первые несколько дней спасатели освободили тысячи людей из-под завалов в трех армянских городах. Фото: Александр ГРАЩЕНКОВ/РИА Новости
ОТЕЦ НЕ СПАС ДОЧЬ
— Гуманитарную помощь отправил весь мир?
— Да, более ста государств. Мы занимались распределением этой помощи. Иностранные спасатели прибыли на пяти самолетах. Если я не ошибаюсь, в общей сложности несколько сотен человек из США, Израиля, Австрии, Италии и Франции. Школу в Ленинакане разбирали французы. Один из хирургов, когда подняли бетонную плиту, увидел, что дети лежат там без сознания. Он не выдержал и умер от разрыва сердца.
— Возможны ли были случаи воровства гуманитарной помощи?
— Да, часть помощи проходила через Москву. Дубленки и обувь из этих самолетов стали появляться на Рижском рынке. Премьер-министр СССР Рыжков смог перекрыть эту утечку. Я слышал, что мафиозные элементы с Кавказа устраивали перестрелки. Затем, грубо говоря, помощь шла прямо в Ленинакан. Мы за пять дней восстановили взлетно-посадочную полосу. На месте мы варили асфальт и лили бетон, а также установили хлебопекарни и молочные заводы. Один из местных партийных лидеров получил от российского премьера Силаева 40 соток под Москвой, где он построил четырехэтажный дом за ликвидацию последствий землетрясения.
— Глава Минздрава СССР Чазов привез 98 врачей?
— Хирурги были из всех союзных республик. Я помню двух врачей-азербайджанцев, которые принимали травмированных армян. Армяне чуть не «расправились» с родным братом одного из них в Ленинакане. А у другого хирурга Сабибова его дочь оказалась травмированной, в то время как он оперировал сутками, стоя у операционного стола в тапочках. Он узнал, что его дочь в приемном покое, но отправил её в очередь. Пока девочка ждала своей операции, она умерла.
Наибольшее количество жертв оказалось в эпицентре землетрясения, в городе Спитаке, где почти каждая семья потеряла близких. Фото: Р. МАНГАСАРЯН/РИА Новости
ОБЩЕЕ ГОРЕ
Пока многие были охвачены горем и скорбели по погибшим, мародеры стремились нажиться на трагедии. Они обкрадывали сберегательные кассы и магазины, пренебрегая моралью, присваивая чужие вещи. Некоторые из них без зазрения совести выдирали серьги прямо из ушей мертвых и отрезали пальцы с кольцами. Чтобы остановить этот произвол, на помощь пострадавшим были направлены 20 тысяч военнослужащих.
Среди вопиющих случаев мародерства происходили и противоречивые истории о помощи. Так, в Ленинакане из заключения отпустили родственников пострадавших, чтобы они помогали с раскопками. Всего было выпущено 250 человек, и они вернулись через неделю, лишь один сбежал, но вскоре был пойман.
Спустя два дня после трагедии в Армению прилетел генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. Когда новость о землетрясении дошла до него, он находился с официальным визитом в США и экстренно вернулся в Союз. В Армению он прибыл вместе с супругой, и, по словам очевидцев, увидев масштаб бедствия, Раиса Максимовна не смогла сдержать слез.
Первые дни стали особенно тяжелыми для Армении, поскольку количество погибших исчислялось тысячами. Ликвидацией последствий катастрофы занимались не только профессионалы, но и множество добровольцев, которые работали сутками, практически без сна и отдыха. Эти преданные люди теряли здоровье, а иногда просто сходили с ума, не справившись с собственными эмоциями.
Помощь пострадавшей республике оказывали не только союзные республики, но и многие страны мира. В Армению прибыли врачи и спасатели из Франции, Швейцарии, Великобритании, ФРГ и США. Гуманитарную поддержку предоставили более 100 государств, и казалось, что трагедия объединила весь мир. Однако развал СССР разрушил планы восстановления разрушенных городов.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Практически сразу же после катастрофы в пострадавших населенных пунктах началась операция по восстановлению. 45 тысяч строителей из разных союзных республик отправились в районы бедствия. Уже 7 января в Ленинакане был заложен первый дом, а в конце года его новые жильцы отпраздновали новоселье.
Естественно, резонно возник вопрос, почему землетрясение 1988 года оказалось столь разрушительным, уничтожив целые города. Ответ был прост: строительство в республике велось с нарушением технологий, а качество используемых материалов было крайне низким. Именно поэтому стихия за считанные секунды оставила без крыши над головой более полумиллиона человек.
Землетрясение в Армении послужило толчком для создания систем предупреждения и ликвидации последствий различных чрезвычайных ситуаций. Ранее даже не существовало элементарного плана действий в экстремальных условиях. Многие руководители принимали решения интуитивно; к примеру, начальник УВД Ленинакана Леван Галастян самовольно распорядился о полном отключении газа. Впоследствии стали очевидны последствия его действий: если бы он не перекрыл газ самостоятельно, город мог бы гореть, а количество жертв возросло бы значительно.
К сожалению, человек часто забывает то, что не следует забывать. Если в первые годы после трагедии каждое 7 декабря страна скорбела о погибших, то со временем эта память начала угасать. Сегодня новое поколение даже не знает о том, что произошло в далеком 1988 году.
Поздравляли, если находили труп
По словам Римы Паноян, сотрудницы Центральной детской библиотеки Тюмени и 20-летней студентки в 1988 году, в тот день она с однокурсниками слушала лекцию по теории вероятности в ереванском университете, когда здание вдруг затряслось. Никто не мог понять, что происходит.
Преподаватель не отпустила нас, сообщив, что до конца пары осталось 15 минут. После завершения лекции, мы вышли на улицу и увидели, как по стене здания пошла трещина. О трагедии никто даже не подозревал, — вспоминает Рима Геворговна.
Ближе к вечеру студенты подошли к зачету. Преподаватель, по inexplicable причинам, выглядел очень серьезным. Она молча поставила зачетные отметки и отпустила всех.
В то время не было интернета, и новости распространялись медленно. По радио и телевизору стали появляться сводки о землетрясении, но о масштабах катастрофы практически никто не говорил. Я узнала, что город, в котором жила моя старшая сестра Силва — Ленинакан, пострадал. Он находился неподалеку от Спитака. Я тут же, вместе с двоюродным братом, поехала к ней, но нас не пустили дальше половины пути, так как гражданские не допускались, — делится свои впечатлениями женщина.
По воспоминаниям Римы Геворговны, все окружение поздравляло ее, так как её сестра осталась жива. Женщина также считает, что спаслась чудом. В день катастрофы она отпросилась домой, чтобы накрыть стол для родственников, которые приехали издалека.
Она работала на швейном заводе, который находился рядом с домом. Сестра, в тапочках, вышла с работы и вскоре оказалась на улице, где обнаружила, что завод сравнялся с землей, — рассказывает Рима.
Половина дома, где жила её сестра, выстояла. Дети, которые тогда находились в школе, тоже остались живы.
Некоторые коллеги её сестры погибли, другие же остались инвалидами. Силва с детьми уехала к родителям, в то время как муж, как и все остальные мужчины, остался в городе, чтобы помочь в ликвидации последствий, — вспоминает Рима.
Рима Геворговна говорит, что их группе студентов удалось собрать свои стипендии в помощь пострадавшим. Весь курс, не сговариваясь, несколько месяцев отсылал эти деньги. А также часть комнат в общежитии была выделена для временного проживания пострадавшим. Рима Геворговна принимала участие как волонтер.
Как студентов, нас привлекли в госпитали, чтобы помочь медикам, в основном, прибывшим из России. Огромное количество искалеченных людей и маленьких детей поступало в больницу. Большинство из них находилась в реанимации, лишенные конечностей. Это было ужасающе! Я смогла продержаться там лишь одну ночь, так как не справилась с психологической нагрузкой, — откровенничает Рима Геворговна.
Муж Силвы поведал, что у многих от горя разрывало сердце, даже у мужчин. Над городом летали вертолеты, разбрасывая антишоковый порошок. И когда находили мертвеца, семьи радовались, так как некоторые не могли даже найти останки своих близких.
Нам тогда говорили, что количество погибших было столь же велико, как во время блокады. Гробы складывались друг на друга, и хоронить не успевали. Кого-то просто заворачивали в ковер, — рассказывает женщина.
КОЛЛЕДЖ И ВЯЗКОСТЬ
Спустя девять дней после начала поисково-спасательных работ, трое наших спасателей навещали знакомых спасателей в Ленинакане (ныне Гюмри), который также сильно пострадал от землетрясения. По пути они сели на удачно идущий автомобиль, который довез их до места назначения. В Ленинакане их встретили руины девятиэтажек, образовавшие высокий холм из обломков. Что было удивительно, так это то, что местами эти холмы, несмотря на исчезновение, продолжали дымиться спустя долгое время после разрушения. Они увидели 16 сотрудниц, которые погибли в процессе работы, заполнившись клеем из разбитой емкости на обувной фабрике. Их тела пришлось извлекать из застывшего клея. Проведя целый день в совместной работе, три спасателя вернулись обратно, рассчитывая поймать попутку до Спитака.
Однако с наступлением ночи попуток не было. Мимо лежали мертвые небольшие села с разрушенными домами. Никаких огней не было, собаки не лаяли, а никаких голосов и звуков не доносилось. Ночные птицы тоже молчали, ветер не шумел. В этой гнетущей тишине, похожей на могильную, было что-то необычное. К счастью для путников, вскоре позади послышался звук машины, и, вскоре, грузовик повез их в сторону Спитака — в село Ширакамут, от которого оставалось всего несколько километров до спитакского лагеря. Измученные ночным переходом, спасатели переночевали в Ширакамуте у местного жителя, который предоставил им временное укрытие в небольшом сарае, оставшемся целым.
Утром хозяин попросил их помочь вытащить корову, зажатую под рухнувшим коровником. Он уже много дней не мог этого сделать и не имел никакой помощи. Корова находилась в коровнике, когда его крыша упала и придавила животное. Бедное существо не имело возможности выбраться и находилось под обломками уже более десяти дней. Хозяин продолжал поить и кормить её, как мог. Под коровой образовалась яма, заполненная жидкостью и продуктами жизнедеятельности, и в ней животное увязабвало всё глубже, словно находясь в окопе.
Обломки крыши убрали за два-три часа, и они подошли к корове. Однако, как её вытащить, было непонятно: не за что было зацепиться, а подвести веревки под живот не получалось. Можно было лишь накинуть петлю на шею, однако петля могла задушить корову. Кроме того, вытащить её только за шею невозможно. Строчки Корнея Чуковского о том, что «тащить бегемота из болота — нелегкая работа!» оказались наиболее актуальными.
Спустя несколько часов неимоверных усилий, им все же удалось вытащить корову из её вязкого плена. К сожалению, встать на ноги она уже не смогла, так как получила травмы от падения крыши и многодневного обездвиживания. Хозяину не оставалось ничего другого, как пустить ее под нож. Таким образом, спасатели столкнулись с вязкостью лишь один раз за все время поисково-спасательных работ, к сожалению, только для того, чтобы спасти корову на короткое время.
В завершение
Разрушения охватили огромную территорию, но не везде они были одинаковыми по силе. По течению Памбака, в 20 километрах на восток, находился город Кировакан, ныне называющийся Ванадзор. Кировакан часто потопляем дождями, о чем упоминалось и в меланхоличных песнях конца ХХ века, которые гласили: «Что делать нам с этим Кироваканом? Там хоть солнца не видать. Дождик идет опять…». Несмотря на дожди и зимнее похолодание, Кировакан повезло: основной удар стихии, десятибалльное поле разрушений, пришелся на запад. Кировакан пережил лишь восемь баллов, и хотя разрушения и жертвы имели место, ситуация была, к счастью, не столь критичной, как в Спитаке. Над Кироваканом в тот день, вопреки местным песенкам, светило солнце.
Между тем спасательные работы продолжались. Собак зарубежных спасателей использовали для поиска заваленных. Важно было понять, на что реагирует собака — на живого или мертвого. Бывают случаи, когда быстрое принятие решения требовало краткого перевода с немецкого на армянский. Например, фраза «Цвай минутн» — «ерыкюропе» (что переводится как «две минуты»). Опыт и чувство оптимальности развивались быстро. Подача света большими фонарями в ночное время организовывалась различными группами. Постепенно стал устойчивым процесс подбора питания для рабочей смены: в одном месте стояли ящики с консервами разных видов, и каждый брал столько, сколько было нужно. Однако нередко перекусывать приходилось рядом с бездушными телами, которые были вытащены из завалов и лежали на дороге. Уйти было некуда, а на дальнейший путь просто не оставалось времени. Сами завалы обрастали сетью проходов и постепенно осваивались действиями команд и групп, работающих на них.
Постепенно складывалась атмосфера особой сплоченности и взаимной поддержки. Однако спустя две недели живых не находили, прошедшее время не оставляло шансов. Завалы оставались огромными. Начались работы по разбору завалов техникой. На холме рядом с городом взрывали сахарный завод, его покосившиеся многотонные аппараты и другие массивные конструкции. Прежде чем это сделать, целые сутки простукивали трубопроводы и железные колонны, спускаясь в каждую трещину. Но никто живой не отзывался. В результате конструкции начали взрывать, чтобы расформировать их для дальнейшего утилизации. Прибыли новые команды, и сводный отряд, передав им свой опыт, покинул зону Спитака и позже расформировался, как отряд Ксенофонта в конце его «Анабазиса».
