Опыт в приюте развил во мне терпимость
Кроме того, у Елены есть еще два взрослых родных ребенка: 27-летняя София и 18-летний Тимофей.
Множественная приемная мама поделилась с нами своей историей о том, как изначально планировала взять в свою семью одну маленькую девочку, однако в итоге приняла сразу двоих детей. Елена рассказала о том, как проходит адаптация детей в новой обстановке и почему они не должны оставаться даже в самых лучших детских домах.
Елена с Женей и Викой.
Стоит упомянуть, что 20 ноября ежегодно отмечается Всемирный день ребенка. Эта дата была выбрана не случайно — именно в этот день в 1989 году была принята Конвенция о правах ребенка.
Этот документ утверждает, что для всестороннего и гармоничного развития дети должны расти в семейной обстановке, наполненной счастьем, любовью и пониманием. Дети нуждаются в особой защите и поддержке.
В преддверии Дня ребенка мы снова хотим подчеркнуть, что миссия фонда «Измени одну жизнь» заключается в том, чтобы помочь детям найти семью и не терять ее больше никогда. Присоединяйтесь к нашей благородной деятельности!
Путь к приемному родительству
Идея стать приемным родителем пришла ко мне давно. Возможно, это связано с тем, что я росла единственным ребенком в семье и нередко испытывала одиночество. Родители давно покинули этот мир, и я осталась одна в большом мире. Принятие решения о приемном родительстве — это очень ответственное решение, и я шла к этому шагу постепенно.
Ситуация различается, когда речь идет о бездетных парах, и когда у вас уже есть собственные дети. Я прошла специальную подготовку, собрала необходимую документацию и решила, что возьму в семью одну Вику.
Не брать на руки, не давать игрушек
Первое впечатление от детского дома оказалось довольно странным и непривычным. В день, когда я пришла туда, воспитательница взяла на руки малыша, чтобы измерить ему температуру, так как этот процесс происходит согласно распорядку. Малыш замер и смотрел с восторгом в лицо воспитательницы. Я поинтересовалась, возможно ли так часто брать детей на руки, на что воспитательница ответила, что они могут испытывать ощущение заботы, но фактически на руках детей берут только три раза в день. В инструкциях это не прописано, но в группе существовало негласное правило не поднимать детей на руки, кроме случаев, когда это действительно необходимо для выполнения мероприятий.
Я старалась завершить свои обязанности по мытью территории как можно быстрее, чтобы провести время с детьми. Несмотря на запрет брать их на руки, я могла доставать их из манежа, пересаживать в игровую зону, которая использовалась очень редко, и разговаривать с ними. Дети в таких ситуациях замирали, словно они стали невольными свидетелями чего-то необычного. Меня пугали жесткие санитарные требования: все обрабатывалось большим количеством химических средств — от стен до игрушек и манежей, при этом ничего не ополаскивалось.
Игрушек детям давали совсем немного, потому что их средства необходимо было чистить.
В основном использовались пластиковые игрушки. Деревянные и тканевые игрушки не допускались: их нельзя было обеззараживать должным образом. Один из малышей в манеже, окруженном деревянными прутьями, нашел один из таких прутиков, который почти не держался в пазах. Он обхватил его руками и забавно прокачивал. Воспитательница сообщила мне: «Смотри, он нашёл! Все рано или поздно находят что-то, что можно крутить». Этот скрип был обычным фоном в группе, и дети играли таким образом.
Дети не ходят и ничего не требуют
Я привязалась к полуторагодовалому Андрюше, и он, похоже, тоже проявлял ко мне симпатию. Однажды Андрей медленно потянулся к моему лицу, но тут же отдернул руку, напряженно глядя в мои глаза. Дети в таких учреждениях не имеют права трогать взрослых, и с возрастом перестают пытаться взаимодействовать с ними.
Андрей проводил целые дни в манеже. Его сажали в кресло-качалку, пристегнули ремнями, и он часами оставался там. Ему нужно было научиться раскачиваться, и поэтому в течение всех своих бодрствований он сидел в кресле, отталкиваясь ножкой и качая себя.
В течение дня дети, как правило, сидят на стульях или в манежах. Не было ни одного ребенка, который бы мог ходить (подчеркну, я работала с детьми до 2,5 лет). В детских домах дети начинают ходить значительно позже, так как у них нет стимулов. Я поощряла Андрюшку, чтобы он начал ходить, и у него это получилось!
У Андрюши был диагноз, подразумевающий ношение ортопедических туторов (специальные устройства, которые ограничивают движение в поврежденной конечности). Государство профинансировало изготовление индивидуальных туторов и ортопедической обуви, но они никогда не использовались.
Андрюшка с радостью шёл на контакт и проявлял радость, когда я приходила на работу. Он стал более требовательным, что естественно для ребенка, привыкающего к взрослому. Это не устраивало сотрудников: негласным правилом было не связываться с детьми.
Что теряется у ребенка, находящегося в системе
Мало кто знает, что впервые страдает умение достигать поставленных целей. На слуху такие термины, как «депривация», «нарушение привязанности» и «отставание в развитии». Однако прежде всего теряется способность к целеполаганию. Фактически она просто не успевает сформироваться в тот момент, когда это необходимо.
У домашнего ребенка все становится понятным и логичным: дискомфорт приводит к крику, и вот уже мама спешит на помощь. Обычно ей удается устранить проблему. Это и есть первое достижение — цель, решение и результат.
Что происходит с ребенком в системе? Он испытывает дискомфорт, кричит, но еда подается строго по расписанию. Снова дискомфорт, снова тихий крик, а подгузник меняется только через три часа, даже если он требует замены прямо сейчас.
Этот круг замыкается день за днем. Малыш снова и снова пытается достичь своей цели, и каждый раз терпит неудачу. Чему он может научиться в таких условиях? Лишь тому, что от него в этом мире почти ничего не зависит. Так зачем вообще пытаться? Этот феномен называют «выученная беспомощность».
Чем дольше ребенок находится в системе, тем сложнее ему будет представить, что он способен ставить перед собой цели и достигать их. Это не только сложно — это еще и болезненно. Каждая неудача вызывает в памяти травмы детства. Проще опустить руки и ждать, пока что-то произойдет само собой, как это происходило раньше.
Не стоит осуждать таких детей или вызывать у них стыд. Работать с такими ощущениями нужно, и это требует участия и чуткости.
Ты — лучше своих мечтаний
– Ничего не выйдет! – произнесла девочка, сжимая в руках мягкий кусок глины. – У меня никогда не получится. Никогда. Ни-че-го!
Слезы надвигались на ее глаза. Мама обняла свою дочку и предложила попробовать еще раз:
– Сразу ни у кого не получается, все учатся, и с каждым разом становится немножко лучше.
– У меня только хуже! Я бездарность! Я плохая! – начала всхлипывать дочка. – Я самая плохая в мире! – голос раскатился на крик. – Вот почему так и произошло! Вот почему та другая мама отказалась от меня! Я плохая, плохая! И никому не нужна!
Девочка вскочила и рванула к себе в комнату. Мама вошла через минуту и села рядом, стараясь поддержать:
– Знаешь, когда тебя еще не было в нашем доме, я мечтала о тебе каждый день. Я ждала тебя. Я представляла, как тебя будут звать, какого цвета будут твои глаза и волосы, понравится ли тебе купаться в море, как мне, или кататься на лыжах, как папе. Я думала о том, как ты будешь выглядеть, какой у тебя будет голос и как ты будешь смеяться. И знаешь, как все произошло? Ты оказалась намного лучше, чем все мои самые добрые мечты!
– Лучше мечты? – удивилась дочка.
– Намного лучше! Ты невероятно сильная, ты справилась с трудностями. Многие не смогли бы так, и даже я бы не смогла! – в мамином голосе звучала настоящая гордость, и щеки дочки запылали от радости. – И еще, – продолжила мама, – ты даже не представляешь, насколько ты мне нужна, моя любимая. Когда тебя не существовало в моей жизни, мне было одиноко. Теперь же она полна счастья благодаря тебе.
Мама обняла дочку крепче и шепотом, как будто это был большой секрет, добавила на ушко:
– Я уверена, что никто так сильно не ждал и не искал своего малыша, как мы с папой – тебя.
Круговорот событий
Несмотря на мои просьбы, органы опеки вернули Аню, но уже не в детский дом, а в новый приют, откуда она сбежала спустя две недели. Она вернулась к нам. Но мой муж был непреклонен: он считал, что Аня представляет опасность для здоровья наших собственных детей и должна покинуть дом. Через 40 минут приехали из службы опеки, чтобы забрать Аню обратно в детский дом, и вызвал их мой муж. Он также любил Аню, но предпочитал, чтобы она не оказалась на улице и не бродяжничала. Полгода спустя Аня снова сбежала оттуда. Возможность того, что кто-то еще решится ее усыновить, была очень мала, ведь таких детей, которые уже достигли подросткового возраста, берут крайне редко. Особенно в случае повторного опекунства. Я немедленно догадалась, куда она могла уехать — в деревню, где, по ее словам, жила подруга, когда мы с ней ссорились.
Чтобы удостовериться, что я права, я собрала вещи и поехала проверять. Мне не нужно было показываться Ане, я начала отправлять ей посылки с всевозможной одеждой, едой и деньгами. Когда я узнала, что у нее уже округлившийся живот, я отправила ей вещи для крестин, а также рамочку с образком и витамины для будущих матерей… Я поклялась себе, что больше не поеду туда, чтобы не разрывать свое сердце. Кроме того, обстоятельства сложились так, что муж уехал на несколько месяцев за границу на работу. Мы остановились на этом.
P.S. Примерно полтора года назад я получила открытку из деревни в Тверской области. Меня просили приехать и забрать внучку. Муж с Владом сели в машину, и пока я пыталась понять, что происходит, они уже рванули в Тверь. Бабушка из соседнего с сгоревшим домом подошла к ним и передала ребенка с огромными, полными страха глазами. В сгоревшем доме жили две подруги с детьми — кто именно является матерью, она не знала, но девочка напоминала Аню, одну из тех девушек. Бабушка нашла этого младенца недалеко от развалин, где та, приходя в себя, громко плакала (вероятно, мать сбросила ее через окно, чтобы она не сгорела). В вещах, найденных в погорельцах, она обнаружила сундук, в нем оказались дневник одной из девушек и записка с адресом. Это и есть вся история… Судя по кресту и образку на шейке у ребенка, это, кажется, была наша внучка. Возможно, за нее нам было суждено нести крест — и Бог послал нам еще один шанс.
Зачем я пишу все это? Я просто встаю на колени перед всеми работниками опеки и социальными работниками детских домов и прошу: пожалуйста, говорите правду о приемном ребенке и делайте это сразу. Если будущие родители испугаются, значит, никто не пострадает. Если же они не испугаются, в мире появится еще один счастливый человек.
Воспитатель — это многодетная мама
Конечно, биологические родители могут навещать своих сыновей и дочерей в детском доме, но только в трезвом состоянии, что бывает достаточно редко. Чаще всего дети не видятся с родителями, и, возможно, именно поэтому многие из них начинают называть воспитателей мамами, особенно в случаях с сиротами.
— Это тяжело переносить?
— Первоначально было непривычно, но потом я привыкла. Каждому ребенку хочется иметь маму, но не каждый вкладывает в это слово истинный смысл. Как-то раз я обняла одного из них, а он затем неожиданно схватил деньги из моего кармана. Я заметила, что заначки стали меньше. Меня это расстроило. Хотя есть дети, которые по-настоящему искренне обращаются ко мне как к маме. Например, были у меня в группе две сестры, которые хоть и выпустились, но я продолжаю поздравлять их с днем рождения. Они всегда отвечают: «Мамочка, я тебя так люблю, не забываю». Или просто звонят и спрашивают: «Мама, как у тебя дела?» Теперь они взрослые, у них свои семьи и дача. Когда-то я брала их с собой и учила, как ухаживать за растениями. А сейчас они делают это самостоятельно, – рассказывает Светлана Михайловна.
К Светлане Михайловне ребята обращались и по очень личным вопросам, например, когда влюблялись или не могли поработить свои эмоции.
— В 1998 году у меня был такой случай. Однажды ко мне подошел восьмиклассник, который считался самым проблемным. Он сказал: «Ой, Светлана Михайловна, у меня внутри что-то жжет, почему так?» — показывая на свое сердце. Я ответила ему: «Коля, вероятно, ты влюбился». Он рассказал мне о своей избраннице, а через год эта эмоция прошла, — делится педагог.
Трудности работы сутками из-за возраста
Год назад Светлана Дорошенко сменила место работы с детского дома на адаптивную школу № 12, где она сейчас преподает математику. Воспитателям приходится много трудиться, а это не всегда просто для женщин в возрасте. Она с улыбкой замечает, что фактически никогда не уходила: дети, которые учатся в школе, все еще приходят к ней из тех же детских домов.
— Я закончила учёбу, год уже работаю. Сразу вспомнила, как вела занятия в начальных классах. Воспитатели обычно работают каждые выходные, а мне тяжело работать сутками из-за возраста. У меня уже есть дети и внуки. Вы не представляете, сколько праздников и каникул я провела на работе: Новый год, субботы, воскресенья — все на работе, — говорит педагог.
Светлана Михайловна помнит распорядок дня, по которому она жила с детьми в течение 24 лет.
— Подъем в половину восьмого, утренняя зарядка, подготовка к школе, занятия с учителями. Затем мы забирали их из школы. Потом шли на кружки, занимающая внешкольной деятельностью, были чтения, походы и экскурсии. Мы готовили еду, как и любая семья, — вспоминает Светлана Михайловна.
В свободное время детей обучали тому, что пригодится им в дальнейшей жизни. Сиротам сложно адаптироваться к социуму, поэтому их учат трудовым навыкам, общению и прививают любовь к спорту, чтобы у них не оставалось времени на мысли о своих проблемах.
— Однажды к нам приехал мальчик-пятиклассник из деревни, и он никогда не мылся в ванной. Мы учили его пользоваться душем и туалетом, а сам выход в туалет вызывал у него ужас. Им было тяжело, но с нашей помощью они справились — это было удивительно. Многим выпускникам удалось устроиться на работу, даже детям с ДЦП. Мы стараемся научить их быть самостоятельными, иначе не произойдут никакие изменения, — говорит педагог.
В некоторых учреждениях обсуждаются мнения о том, что «чем более жестоким ты будешь, тем больше у тебя будет авторитет». Но это не совсем правда. Сила заключается не в том, чтобы быть строгим, особенно с теми детьми, которые лишены любви и заботы. Быть строгим, требовать и наказывать может каждый, но проявить сострадание и действительно стать матерью для них дано далеко не каждому. Очень жаль, что в детских домах и приютах нередко работают жесткие и холодные женщины, которые очень далеки от роли матери. Они считают проявление слабости или любви к этим детям позорным, даже если это касается детей с особенностями. Этого достаточно, чтобы в таких ситуациях дети искали тепла у своих родителей — алкоголиков или наркоманов, выбирая из двух зол меньшее.
Я не имею ничего против Светланы Михайловны, возможно, она действительно отличный педагог! Но как понимать такие слова, как: «Здесь излишней ласке не место» (такое же ли отношение и к своим детям и внукам?). Если воспитатель хочет сохранить АВТОРИТЕТ, то ему нужно вести себя строго (где мы можем увидеть АВТОРИТЕТЫ? Здесь дети должны уважать воспитателя), нужно быть справедливым (т.е. жестким, без любви, чтобы был АВТОРИТЕТ!). И да, не дать слабину, даже если хочется проявить нежность. Поверьте, можно и нужно дотянуться до этих детей, озарить и пробудить в них любовь. Стремиться зажечь искорку тепла в этих беспомощных и израненных сердцах! Не следует показывать, что быть АВТОРИТЕТОМ – это цель. Необходимо просто полюбить! Если по отношению к своим детям и внукам вести себя так же, то они, безусловно, тоже попытаются убежать от такого АВТОРИТЕТА. Почему? — потому что не хотят долгих разговоров и ругательства, а ждут любви и заботы. И именно такие «дома» оставляют за собой детей, которые полны злости на мир.
